хлопает, руками машет:
– Так, ребята, собираемся, держимся за руки, не расходимся, идём спускаемся вниз, к турболифту, и дружненько отправляемся все домой!
Вообще говоря, я совсем не хотел никуда убегать. И Сенька тоже. Оно как-то само по себе получилось. Спустились мы всей группой по лесенке, прошли по коридору, потом снова по лестницам стали спускаться, потом до площадки турболифта добрались. Ждём, потом зашли в кабину, поехали вниз. Как приехали – выходим, тут в другой турболифт нам пересаживаться надо. Полина Алексеевна и Алёнкина мама вдвоём нас всех подгоняют:
– Дети, дети, не теряемся, нам всем сюда, во вторую кабину! Быстренько, быстренько!
А тут еще один лифт на площадке открывается, оттуда вываливается куча народу. Яйцеголовые в основном и техники. И куда-то торопятся, ломанулись всей толпой. А мы с Сенькой чуть-чуть отстали от своих, вот нас эти взрослые дядьки и оттеснили. Как прошли они – кабина уже закрылась и турболифт уехал.
Нам, конечно, надо было что сделать? Постоять на площадке минут десять и дождаться, когда турболифт обратно придёт. Садиться туда и своих догонять. Только тут гляжу – опять турболифт сверху приезжает, ну, в котором мы к оболочке поднимались. И ноги меня как будто сами собой туда понесли. Я им как будто бы в голове говорю: «вы чего? вы куда?». А они не слушаются. И смотрю – уже в турболифте вверх еду. И Сенька со мной.
– Рома, мы ведь просто чуть-чуть посмотрим, и всё, правда? – спрашивает. – А то ведь нам только баллон изнутри показали, а остальное мы не видели.
Я киваю:
– Мы только одним глазком, и сразу назад. Никто и не заметит ничего.
Выходим из лифта, пусто на площадке. Свернули наугад в коридор налево, глядим – двери по сторонам, только старинные, ну, которые руками на себя открывать надо. Прошли дальше то ли до третьей, то ли до четвёртой такой двери, переглянулись, на ручку нажали, потянули, дверь открылась. Заходим внутрь.
Внутри – ничего особенного, просто ещё один коридор. А от него повороты через каждые метров 10. Сунулись в один поворот – там большая комната, внутри какая-то машина круглая стоит, гудит громко, а вокруг неё сетка, чтобы подойти близко было нельзя. Сунулись в другой поворот – там такая же комната. Пока ничего интересного, дальше идём. Сенька говорит:
– Ром, а как ты думаешь, призрак Станционного Смотрителя – он же в этих тоннелях где-то живёт, правда?
– А где же ему ещё жить? – отвечаю. – Самое для призрака место. Тоннели и машины непонятные, а людей нет.
– А мы здесь не заблудимся? – спрашивает.
– Ни за что! – говорю. – Видишь, вдоль стены труба идёт из синего пластика?
– Вижу. А что это за труба?
– Раз синяя – значит водовод, вода по такой трубе в помещения подаётся, понимаешь? А где вода – там и люди. Мы по ней враз обратно к лифту выйдем.
Идём дальше. Долго, наверное, идём. Чувствую, воздух какой-то не такой вокруг. Сильно теплее, чем я привык. Ламп под потолком уже нет, только светодиодики горят по стенам метрах в трёх друг от друга. Полумрак. Неудобно как-то мне стало внутри, и мурашки по спине.
– Давай-ка, – говорю, – разворачиваться назад. Хорош, насмотрелись.
И тут вдруг что-то как затрещит, зарычит, завоет! Я в жизни такого жуткого рёва не слышал – громкий, аж ушам больно, и низкий, даже в животе у меня что-то затряслось. Никогда ещё мне так страшно не было. Схватились мы с Сенькой за руки, завопили, и побежали не разбирая дороги. Бежим, кричим, как будто за нами сам Станционный Смотритель по пятам гонится. Нырнули в какой-то узкий проход слева, руки расцепили, несёмся друг за дружкой, я впереди. Наконец, чувствую, сил у меня уже нет бежать. Остановился, Сенька сзади в меня врезался. Коридор полутёмный, потолок низкий, трубы вдоль стен. Жарко, душно.
Сенька рядом встал, тоже тяжело дышит. Наконец, спрашивает, только слышно, что зубы у него стучат. И не от холода:
– Рома, а что это такое страшное было?
– Не знаю. А ты сильно испугался?
– Я… – мнётся – ну… не очень, наверное. Я за тобой побежал.
– А я – говорю – за тобой побежал, потому что тоже почти не испугался…
Тут вдруг снова как этот жуткий звук заревёт, завопит по всему коридору. И мы снова, сломя голову, побежали. Куда, зачем – а кто его знает? Бежим, даже под ноги не смотрим. Наконец, совсем из сил выбились, встали. Стоим, по сторонам оглядываемся. Как будто и не бежали никуда – точно такой же извилистый коридор с низким потолком, те же самые трубы. Только ещё жарче, и шум непонятный со всех сторон, да громкий какой. Как будто мы внутри железного ящика сидим, а снаружи кто-то этот ящик пилой медленно распиливает напополам.
– Сенька! – кричу. – Где мы?
Он отвечает:
– Наверное, мы попали в те самые старые служебные тоннели, про которые дедушка Васильевич рассказывал на экскурсии. Рома, давай возвращаться назад, а?
Прав Сенька, надо назад ноги делать. Гляжу по стенам, ищу водовод – трубу из синего пластика. И только тут понимаю, что нету здесь никаких синих труб. И белых нет, и красных. Все трубы одинаково стальные и жутко древние. Я внизу у нас таких никогда не видел. Плохо дело.
Пошли мы назад, идём пять минут, десять. Чувствую – ноги у меня устали.
– Давай, – говорю, – присядем тут, передохнём.
Присели мы на прямо на пол – а куда ещё?
– Ром, а Ром, – тут меня Сенька спрашивает. – Как думаешь, попадёт нам за то, что мы убежали?
Я только головой киваю. Он тогда снова спрашивает:
– А если мы клад Станционного Смотрителя найдём, как думаешь, может меньше попадёт?
Быстро взвешиваю все «за» и «против».
– Не-а, – отвечаю. – Ни грамма не меньше. Только попадёт нам или не попадёт, а надо отсюда выбираться как-то.
Сенька достаёт планшет свой:
– Ну тогда давай с нашими через сеть свяжемся и на помощь позовём. Или хотя бы со службой охраны.
– Ну, пускай будет через сеть – отвечаю, – главное чтобы нашли нас. Действуй!
От нечего делать тоже свой планшет достал. Работает, только вот лампочка сети не горит. Сенька к себе в планшет тыкается минуту, две, три. Потом только головой помотал:
– Нет, Ром, нету тут связи вообще никакой. И синих труб по стенам я не видел, чтобы дорогу найти, как ты рассказывал.
Ну вот, допрыгались. Полезли искать приключений – и нашли. Только что с ними теперь делать, с этими приключениями?
Сижу я, короче, на полу в этом низком тесном старинном служебном тоннеле, смотрю вдаль, в руках бесполезный планшет верчу. Хотел спиной облокотиться на стенку – а она, зараза, горячая! И вообще жарко так, что хоть из комбеза выпрыгивай. А ещё шумно, да как сильно. Хочу сосредоточиться, придумать что-нибудь, уши затыкаю – а всё равно слышно, как стенки жутковато скрежещут, какие-то железяки постукивают ровно, и ветер где-то снаружи свистит, воет. Далеко – а вроде бы и рядом. Если долго сидеть и в такое вслушиваться, то начинает казаться, что это людские голоса, и что кто-то нас зовёт: «Сеня!», «Рома!», «ребята!»… А потом вообще свист ветра, таинственный скрежет и лязганье железок сливаются в какую-то причудливую музыку, под которую я начинаю засыпать. Или вовсе это не музыка, это попугайчики в клетках в школьном живом уголке так красиво поют… Роняю на пол планшет, от звука удара вздрагиваю, просыпаюсь. Нету никаких попугайчиков, и школы нет. Сидим в полутёмном, жарком, как баня, коридоре – я и Сенька, спина к спине.
Напрягаю голос и громко говорю:
– Сень, надо что-то делать, ты как считаешь?
Он отвечает:
– Ну хочешь, давай покричим, вдруг услышат нас.
Минут пять сидим, кричим до сипоты в горле. Хотя знаем, что это совершенно бесполезно.
– Ещё предложения, – спрашиваю, – есть?
Сенька говорит:
– Можно пойти дальше вперёд. Ну, или назад. Вдруг что-нибудь найдём. Сидеть на одном месте и ждать – это же глупее не бывает…
